Один из дней конца октября, все такой же не по-осеннему жаркий, принес ей неожиданные новые переживания. Ранним утром, выходя из барака, увидела девушка идущую от ворот к дому коменданта важную даму в сопровождении нескольких офицеров. Таким неестественным и чужеродным было это зрелище – хорошо одетая, красивая, богатая леди, а не серая и сгорбленная женщина в платке черном мешковатом платье, что Вета уставилась на нее в изумлении и несколько секунд стояла, провожая ее взглядом. Презрительное выражение на лице той показалось девушке знакомым… и она охнула, прижимая руки к щекам, и отвернулась поспешно. Господи Боже! Герцогиня Анна фон Тьерри! Или ей мерещится?
Но это действительно была она, герцогиня, и Вета попятилась, заматывая голову платком. Не приведи Боже, узнает! Может, конечно, и пройдет мимо, а может, и спросит, почему под именем Жанны Боваль прячется совсем другая девушка. И что тогда? Уж точно ссылка в другое место, ее разлучат с тем, ради кого она пошла на это. Нет, ни за что! Сгорбиться, измазать лицо золой, чтобы не заметили, не разглядели в оборванке прежнюю фрейлину. Сердце ее гулко колотилось. Зачем здесь эта герцогиня, кой черт ее сюда принес? Зачем же, зачем?
Весь этот день лихорадочное волнение носилось в воздухе. Охрана зверела больше обычного, окрики конвойных хлестали едва ли не ежеминутно, а после работы женщин загнали в барак, велев не высовываться. Визиты важных лиц и начальства радости никому не приносят, тем более, неожиданные. Впрочем, комендант, которого Вета мельком видела у ворот, особенной тревоги не проявлял и казался таким же спокойным и невозмутимым, как обычно. На мгновение Вета даже посочувствовала ему: размещать высоких гостей ему предстояло в своем доме, больше негде, а общаться с язвительной и ехидной герцогиней – счастье, безусловно, великое. Вете, по крайней мере, этого бы не хотелось.
Перед отбоем, однако, ей пришлось выйти на улицу – ее очередь была топить в бараке печь. За дровами нужно идти через площадь к дровяному сараю у ворот, но Вета кралась в обход открытых мест, прижимаясь к баракам, намотав платок до самых глаз и опустив взгляд. Столкнувшись с кем-то по дороге, она машинально извинилась, не поднимая головы, и юркнула было дальше, но крепкая, осторожная рука удержала ее.
- Здравствуйте, Вета…
- Ян! – поднимая голову, воскликнула девушка радостно и остановилась, забыв про дрова. И удивилась – один! - Ох, Ян… как я рада вас видеть!
- Взаимно, - улыбнулся виконт и торопливо огляделся. – Давайте отойдем в сторону и хоть минуточку поговорим…
Оба спрятались за угол барака.
- Как вы, Вета? – ласково спросил Ян. – Здоровы?
- Вы один? А где Патрик? – вырвалось у Веты.
Ян помолчал, улыбка слетела с его лица.
- Что-то случилось? – встревожилась девушка.
- Разве вы не знаете? Наш принц в очередной раз влип в историю, - ответил он невесело.
- Где он? – резко спросила Вета.
- Тише, - Ян осторожно взял девушку за руку. – У столба...
- Где?! – с ужасом переспросила Вета. – За что?
Попасть к столбу считалось самым тяжелым наказанием – по крайней мере, среди женщин. Наказанного притягивали за высоко поднятые над головой руки к деревянному столбу, стоящему в центре лагеря, и оставляли на ночь или на сутки – в зависимости от провинности. За несколько часов все тело деревенело от неподвижности, нельзя было ни на минуту ни расслабиться – железные браслеты впивались в руки, ни уснуть, а пытка бессонницей считалась самой страшной – утром-то на работу, и норму спрашивали по всей строгости, невзирая на то, где ты провел ночь – в бараке ли на нарах, или у столба. Рядом со столбом стояла бадья с водой и ковш, но осужденный не мог сам дотянуться до него, и все зависело от милосердия солдата, охранявшего несчастного: захочет – даст напиться, а нет – терпи. Если прибавить к этому дождь, ветер или зной, кучи насекомых весной и летом, то становилось понятно, почему попасть к столбу считалось самой страшной карой.
- За что?? – с ужасом переспросила Вета.
Ян хмыкнул.
- Знаете – сегодня утром пожаловало высокое начальство?
- Знаю, - кивнула Вета. – Среди них герцогиня фон Тьерри… только я ее не видела, нас загнали в барак и приказали не высовываться... слава Богу, я так боялась, что она меня узнает!
- Нужны вы ей, - фыркнул Ян. – Помните, тогда, на балу – помните, какими глазами она на наше высочество смотрела?
Вета невесело рассмеялась.
- От нее аж искры летели тогда. Только он ей – ни слова, ни полслова…
- Да, - кивнул Ян. – Что вы, Патрика не знаете? Он же обручен был…
Вета опустила голову.
- Словом, все это дело прошлое, а вот теперь... черт ее знает, зачем она пожаловала. После работы выстроили нас возле барака, пошла она вдоль рядов… Возле нас остановилась, Патрика увидела… Узнала сразу. Подошла к нему вплотную и что-то тихо сказала… с улыбочкой такой мерзкой. А он ей ответил, спокойно очень, и тоже ни слова не разобрать… по-моему, на латыни. Мы с ним стояли не рядом, а через несколько человек друг от друга, я и не понял, что именно. Герцогиня даже в лице переменилась, отпрянула от него да как завизжит: «Негодяй! Хам!» - и бац! пощечину ему. Патрик – заметьте, очень осторожно и аккуратно – ее руку удержал и опять что-то говорит – и опять не слышно, что именно. Тут мадам вовсе чуть удар не хватил. А генерал, ее сопровождающий, обернулся к Штаббсу и говорит: «Примерно наказать грубияна…». Ну и…. Десять плетей и – к столбу на всю ночь. Вон, стоит теперь, - он мотнул головой в сторону площади и горько усмехнулся. – Знаете, как народ радовался…
- Чему?!
- Ну, как же… Господина, пусть и бывшего, - и плетями. Он теперь такой же, как все здесь… преступник, которого можно унизить или вообще засечь до смерти. Бальзам на душу… Били-то при всех. Так эти… кричали: «Так ему, так ему! За нас за всех! Еще добавьте!». Глас народа, - он выругался и виновато посмотрел на девушку. – Простите, Вета. Ладно, капрал вмешался. Неужели вы ничего не слышали? А Патрик… он даже не вскрикнул ни разу… только губы искусал…
- Господи… - прошептала Вета, - а я ничего не знала… не слышала... видела – у столба кто-то стоит, но не обратила внимания. - И дернулась: - Пойдемте, Ян…
- Куда?
- Мне нужно его увидеть!
- Вета, - Ян осторожно задержал ее. – С наказанными запрещено разговаривать. К нему все равно не подпустят никого…
- Пусть! Мне нужно его увидеть!
- Вета… - Ян разговаривал с ней осторожно и ласково, как с больным ребенком. – Поверьте мне, ему от ваших визитов будет не легче, а совсем наоборот. Вы же знаете, Патрик не выносит жалости.
Она опустила голову.
- Но хоть что-нибудь я могу для него сделать?!
- Самое лучшее, что мы можем, - терпеливо сказал Ян, - это сделать вид, что ничего не произошло. Честное слово.
Вета подняла на него глаза, полные слез. Ян усмехнулся и осторожно погладил ее по плечу.
- Идите, Вета. Скоро отбой.
Вот-вот должен был пробить колокол. Возвращаясь торопливым шагом в барак, Ян сделал круг и пошел по центральной площадке. Солнце уже село, одинокий факел разбрасывал по площади причудливые тени. Неподвижная высокая фигура у столба, казалось, сливалась с деревом.
Ян огляделся. Солдата рядом не было – не то отошел, не то отозвали. Ян быстро подошел.
Патрик услышал шаги, но не обернулся. Он стоял, прислонившись лбом к столбу, и только время от времени шевелил поднятыми над головой руками. В неярком свете факела отчетливо виднелись на его обнаженной спине следы плетей. Рубашка валялась рядом.
- Патрик… - тихо позвал Ян.
Тот обернулся – и чуть улыбнулся прокушенными, вспухшими губами.
- Ты…
- Ты… как? – пробормотал Ян, не зная, что сказать.
Патрик фыркнул.
- Лучше всех! Только никто не завидует…
- Пить хочешь?
- Очень, - Патрик облизнул губы, поморщился. - Солдат за водой пошел, сейчас вернется. Не переживай, у меня охранник нормальный, зря не зверствует. Наоборот. Говорит мне: «Ты, парень, не стой столбом, ты руками шевели, шевели, и с ноги на ногу переминайся, чтоб кровь не стояла. А то потом встать не сможешь». Вот я и… танцую, видишь… - он опять чуть улыбнулся и добавил: - Иди-ка ты отсюда, друг любезный, а то не ровен час увидит кто – и встанем рядом, как два аиста, на всю ночь. Иди, иди…
- Иди, иди, - прогромыхал рядом гулкий бас, - он верно говорит, гуляй, парень. Я ничего не видел, но и ты совесть имей, не красуйся здесь…
Пожилой, кряжистый солдат в расстегнутом мундире тяжело поставил рядом со столбом деревянное ведро, полное воды. Деревянным ковшом зачерпнул от души, поднес щербатый край к губам Патрика. Тот дернулся, припал – и, захлебываясь, стал жадно пить, торопясь и кашляя.
- Тише, тише, - пробурчал солдат. – Не все сразу, а то проку не будет. В рот воды набери – и держи ее, чтоб смочить и язык, и горло. И осторожнее - холодная. Эх, вы… графья вельможные, всему вас учить надо…
Следующий ковш солдат вылил на голову Патрика. И, обернувшись, напустился на Яна:
- Ты тут еще? А ну, пошел вон, а то щас начальство крикну!
Утро было ясным и очень холодным. Ян торопливо одевался, надеясь до того момента, как погонят на работу, еще раз забежать на площадь. Но разбухшая дверь барака отворилась, и он увидел Патрика. Уже одетый, тот шел, почему-то улыбаясь, обычной своей походкой, и только внимательный взгляд рассмотрел бы в его движениях скованность.
- Привет, - сказал принц, подходя.
- Вернулся, - зло пробурчал рядом Джар. – Мало, значит, всыпали…
Патрик не обратил внимания, хлопнул Яна по плечу.
- Ты почему такой кислый? Не выспался, что ли?
- Ты как? – спросил Ян, вглядываясь в его лицо.
Принц был серо-бледный, под запавшими глазами залегли темные круги. Но он улыбался – вот что самое странное.
- Слушай, Янек, я таких птиц на рассвете слышал! – сообщил Патрик со странным восторгом. – Ей-Богу, никогда не знал, что они поют так здорово. Помнишь, у нас в саду жил один соловей? Тоже ведь пел, но чтоб так – никогда. А еще – тут такие, оказывается, звезды по ночам – с ума сойти! Вот бы месье Бовэ сюда, он бы от зависти телескоп разбил…
- Погоди… - пробормотал Ян. – Ты сам-то как? Ты в порядке?
Патрик перестал улыбаться.
- Раскрой глаза и перестань меня жалеть, - тихо и резко сказал он. – Ты думаешь, я спятил? Янек, мне очень плохо. У меня зверски болит все на свете, я замерз, как не знаю кто, и спину огнем жжет. И если я перестану смеяться, я упаду прямо здесь же и начну выть, как побитый щенок. Но они, - он мотнул головой в сторону, - этого от меня не дождутся. Понял? Поэтому прошу тебя – перестань…
- Понял, - с облегчением пробормотал Ян.
Весь этот день Патрик был таким же, как обычно. В строю, когда гнали на работу, вполголоса комментировал особенно выдающиеся реплики конвоира – и соседи молча давились хохотом. Так же помогал калеке Йонару нагружать тачку, невзирая на его возражения. Так же яростно работал киркой и лопатой. И только Ян видел, какой синеватой бледностью наливается его лицо, как дрожат руки и срывается дыхание. Их поставили сегодня на самый нижний уровень, в воздухе висела белесая пыль, и уже через несколько часов обоих скручивало кашлем.
Незадолго до перерыва на обед, вывалив очередную порцию камня в бадью подъемника, Ян угодил колесом пустой тачки в яму и опрокинул свое «транспортное средство» набок. Ругаясь, он пытался перевернуть тачку, когда рядом с ним загрохотали деревянные колеса, и крепкая рука схватила оглоблю рядом с ним. Джар легко поставил тачку в нужное положение, крепко выматерился на «вельмож, которые ни головой, ни руками работать не могут» и вдруг сказал Яну тихо:
- Передай своему приятелю, пусть он не рвется так, а то сыграет куда подальше уже к вечеру…
- Что? – Ян сжал кулаки. – Ты…
- Погоди, - Джар успокаивающе положил руку ему на плечо. – Ты не о том подумал, парень. Я просто хотел сказать, пусть этот принц недоделанный немножко побережется и не скачет, как конь.
Ян молча и непонимающе смотрел на него.
- Смотри, - Джар вздохнул, - твой приятель сейчас пытается доказать всем, и самому себе тоже, что ему бессонная ночь у столба и десять плетей – тьфу. А его умный организм так не считает и сопротивляется изо всех сил. Наверняка у него уже жар начинается… Умному организму сейчас надо бы полежать в уголочке, а глупый хозяин не дает. Хозяин держится на ногах только на силе воли и на адреналине. Знаешь, что это такое? А адреналин не бесконечен, и сила воли тоже. И если этот умник будет рвать жилы, то он или, потеряв осторожность, вниз сыграет, или же, вернувшись в барак, свалится так, что наутро не встанет. И заработает очередную порцию… неприятностей. Поэтому пусть он перестанет работать, как каторжный, - Джар усмехнулся, - и царапается потихонечку. Ясно? Мы прикроем.
В продолжение этой тирады Ян совершенно ошалело смотрел на угрюмого, иссеченного шрамами каторжника, легко и спокойно разговаривавшего с ним на языке придворных мудрецов.
- Что смотришь? – Джар хмуро сплюнул. – Думаешь, откуда я такие слова знаю?
- Нет, но… - Ян все еще не мог прийти в себя.
- Ты, умник, про такого Джаргеддина абу-Альхейра слышал?
Ян потряс головой. Это имя было при дворе запретным уже лет десять, но несколько рукописей в дворцовой библиотеке были написаны этим странным человеком – лекарем, мудрецом, ученым, обвиненным в черной магии десять лет назад, лишенным прав и титула, высеченным публично на главной площади и сосланным… куда именно, никто толком не знал. Мальчишками они с Патриком пытались выяснить подробности того громкого дела у дворцового лекаря, но тот отмахнулся испуганно и закрыл рот ладонью. Тем не менее, в столичных госпиталях потихоньку продолжали пользоваться лекарствами, составленными по рецептам знаменитого Джаргеддина, и нынешнее поколение лекарей не раз поминало его добрым словом.
- Это… вы? – выдавил Ян.
- Я, - тихо сказал Джар. – Что, не похож? А я ведь тебя знаю, Ян Дейк. Помню тебя… И принца вашего помню. И…
Рядом свистнул кнут надсмотрщика.
- Что, крысьи дети, встали? А ну живо за работу!
- В общем, ты меня понял, - заключил Джар и покатил свою тачку к подъемнику.
День растянулся, как дорога в пустыне. Вечером, выбравшись наверх, Ян полной грудью вдохнул такой свежий здесь воздух и на мгновение закрыл глаза. На небе уже высыпали первые звезды. Ян обернулся к Патрику - и увидел, что тот шатается.
Загребая башмаками густую пыль, колонна каторжников потянулась к лагерю. Бодро топающие рядом солдаты закинули арбалеты за плечо и громко гоготали, обсуждая удовольствия завтрашней увольнительной.
- Ох, как я сейчас буду спать, - сказал Патрик мечтательно, тоже запрокинув голову и глядя в небо. – Сейчас как упаду и как усну…
- Эй! – раздалось сзади. – Кто тут у вас Патрик Дюваль?
Ян осторожно толкнул принца кулаком в бок и прошептал:
- Кажется, опять тебя…
- К коменданту! – закончил, подбегая к строю, щуплый молоденький солдат. – Срочно!
- Какому черту я опять нужен, - процедил Патрик сквозь зубы, выходя из строя.
* * *
- Ну, здравствуйте, ваше высочество, - услышал он, войдя, и повернулся на голос.
Герцогиня Анна фон Тьерри стояла у окна, выделяясь изысканностью и хрупкостью осанки на фоне мутного стекла. Рыжие ее волосы были забраны в высокую прическу, зеленое платье подчеркивало все линии фигуры. Патрик машинально подумал, что декольте даме стоило бы уже носить не таким глубоким. Герцогиня смотрела на него подведенными черными тенями глазами и улыбалась. Коменданта в комнате не было.
Патрик коротко и неглубоко поклонился, подхватив цепь кандалов.
-Здравствуйте, мадам, - ответил он.
Она смотрела на него с насмешкой, смешанной с жалостью.
- Гордый принц, - проговорила Анна, - до чего довела вас судьба. Сейчас вы больше похожи на юного бродягу-оборванца.
- Да, мадам, - равнодушно ответил Патрик.
- Вас это совсем не интересует? – чуть удивленно спросила герцогиня.
- Нет, мадам, - ответил он все так же равнодушно.
После паузы Анна отошла от окна, указала на стул.
- Садитесь, ваше высочество. Вина хотите?
- Нет, благодарю. – Патрик прислонился было к стене, но вздрогнул, выпрямился. Опустил скованные руки, обвел взглядом небольшую, аккуратную и строгую комнату. Посмотрел на герцогиню: - Я вас слушаю, мадам. Чему обязан?
Анна села к столу. Несколько секунд она всматривалась в лицо принца, потом проговорила:
- Что ж, значит, к делу. Не стану вас задерживать, Патрик. Я имею честь предложить вам деловое соглашение.
- Я весь внимание…
- Предлагаю вам вот что, - Анна опять вскочила, отошла к стене. – Хотите уехать со мной?
- Куда?
- Патрик, я хочу вам помочь, - заговорила герцогиня, поглядывая на дверь. – Я могу… в моей власти вытащить вас отсюда. Я увезу вас за границу, вы возьмете новое имя, вас никто не станет искать. Принц Патрик умер – и все дела. Вы умны, образованны, вы можете поступить на службу или в гвардию… ну, не знаю, там будет видно. Без средств к существованию не останетесь, это я вам обещаю. У вас будет свой дом, вы сможете жить свободно, Патрик… - она умолкла. Посмотрела на него. – Вы согласны?
Патрик медленно проговорил:
- Что я буду должен?
- Что? – не поняла Анна.
- Предполагается, что все это я получу не даром. Что я буду должен вам взамен?
Герцогиня усмехнулась.
- Вы умны, принц. Хорошо, я скажу. За это вы должны будете остаться со мной, пока я этого хочу.
Патрик помолчал.
- То есть…
Анна подошла к нему.
- Патрик, мы взрослые люди, так что не будем играть словами. Вы станете моим любовником – вот, что я хотела сказать. До тех пор, пока я этого хочу.
Он усмехнулся.
- С этого и надо было начинать…
- Патрик… - Анна подошла еще ближе, коснулась его рукава. – Принц, я… я люблю вас, разве вы еще не поняли? Я хочу вас так, как только может женщина хотеть мужчину…
- Вот этому я верю, - проговорил он, не двигаясь.
- Патрик… уедем отсюда, уедем! Нам будет хорошо вместе, поверьте. Я дам вам все – свободу, деньги, почет, спокойную жизнь... женскую ласку, наконец. Я многое могу, вы не будете разочарованы. Многие мужчины мечтали бы оказаться на вашем месте. Я знаю, у вас была невеста, но… она ведь потеряна для вас, вы же понимаете. Я хочу спасти вас, я хочу помочь вам! – Анна гладила его по щеке.
Патрик отстранился, отошел к окошку.
- Что вы мне ответите? – спросила герцогиня.
- Отвечу «Нет», - тут же отозвался Патрик.
- Но почему?!
- По двум причинам, сударыня.
- Каким же, о Господи?
- Первая: я не могу оставить здесь своих друзей.
- Кого?
- Своих друзей, мадам. Здесь, со мной, Ян Дейк и…, - он запнулся, - Жанна Боваль. Я не смогу их оставить.
- Но, Патрик… ну, хорошо, я что-нибудь придумаю. Жанна – это такая черненькая, высокая, да? Не обещаю насчет девушки, но Яна я точно смогу вытащить, обещаю… Ну, а вторая причина?
- Вторая – я не торгую любовью, мадам.
- Что?! – прошептала она.
- Я не торгую любовью, мадам, - отчетливо проговорил принц. – Я не люблю вас, простите. И не смогу дать вам того, о чем вы просите.
Несколько секунд герцогиня не могла вымолвить ни слова.
- Ты… ты… - она задыхалась от ярости. – Ты хоть понимаешь, дурак, от чего ты отказываешься?
- Понимаю, мадам, - невозмутимо ответил Патрик.
- Идиот! Я предлагаю тебе – свободу! Ты понимаешь? Сво-бо-ду!!
- Я вполне свободен и здесь, - пожал плечами принц.
- Да неужели? – язвительная улыбка исказила ее лицо. Она шагнула к нему, дернула цепь кандалов так, что принц вздрогнул и зашипел от боли. – Это ты тоже называешь свободой? Эту дыру, где каждый…
- Кандалы, мадам, - сказал он, улыбаясь, - ни чувств, ни мыслей не сковывают. А все остальное мне неважно.
- Тебя забьют здесь до смерти, - сказала она сквозь зубы, приближаясь вплотную, так, что Патрика обдало запахом ее терпких духов.
- Значит, это судьба, - пожал он плечами.
Анна резко метнулась к столу. Дрожащей рукой наполнила бокал вином, залпом выпила и несколько минут стояла, не двигаясь. Молчал и Патрик.
Потом она обернулась к нему и криво улыбнулась. &
| 
