|
*
* *
Осень стала
дождливой и ненастной. Словно в насмешку над людьми, три с лишним летних месяца
ждавшими драгоценную воду, дождь как начался в августе, так и не прекращался до
самой зимы. Остатки жалкого урожая крестьяне убирали по колено в грязи и
сырости, возвращались домой замерзшие и промокшие и ругали Бог весть кого, не
то земное правительство, не то канцелярию небесную. Ясно было, что зима
получится голодной и тяжелой – для всех. Возросшие налоги заставили даже
мелкопоместных дворян задуматься над тем, как прокормить семьи.
Так что ни
для кого не стало неожиданным ни восстание в Тарской, ни самозванец на западе,
в Приморье. Западные провинции Лераны всегда считались себе на уме; жившие
морским промыслом, кормившие рыбой почти всю остальную страну, приморцы
оставляли за собой право на некоторую даже независимость. Свои собственные дела
провинция решала сама, без привлечения столицы, наместник Приморья имел право
распоряжаться почти половиной получаемого от рыболовства дохода, но, правда, и
наводить порядок в море ему приходилось самому. А с недавних пор это стало
непросто: осенью, благословляя непогоду и шторм, зашевелились контрабандисты.
Да и судна, не поднимавшие флага, грабившие без разбора своих и чужих, все
ближе подступали к Леране.
С
самозванцем, тем не менее, князь Теушек, наместник Приморья, сам разбираться не
стал, а отправил гонца в столицу. «Это должна быть головная боль короля, а не
наша», - спокойно заметил он. В столице, прочитав донесение, вздохнули, однако
заметили мимоходом: Теушек, как Воцель, в женском платье из Усть-Тирны не
сбежит, и на том спасибо. Князь, твердой рукой державший провинцию, но не
дававший своих жителей в обиду, был народом, в общем, почитаем, поэтому
Самозванец не тронул его, а двинулся на восток.
Таларрский
«Патрик» еще в середине октября был убит в одной из стычек. А приморский,
наверное, к Рождеству был бы пойман – если б не морозы и не метели, которые
заносили дороги.
Зима была
морозной и ненастной. Не только север, но и Леренуа, и Южная провинция,
непривычные к большим холодам, оказались занесенными снегом. Нет худа без
добра, впрочем: до весны с Элалией и Версаной удалось заключить перемирие, и
страна получила передышку. Высвободились силы, чтобы навести порядок в так и не
затихшей до конца Тарской. Был также отправлен полк на запад, навстречу
приморскому Самозванцу; в середине марта он был пойман и отправлен в столицу
под конвоем. Судить его обещали всенародно.
Об истинном
короле говорили теперь почти не скрываясь. В войско самозванцев – что
западного, что северного – шли, конечно, не все, но слухи о том, что принц
Патрик жив, невиновен и собирает сторонников, росли день ото дня. Теперь таких
болтунов даже не очень вешали – если всех вешать, страна скоро обезлюдеет.
Правда, говорили, в основном, среди простонародья; дворяне благоразумно держали
язык за зубами. Но бывали и такие, кто отказывался уезжать из захваченных
самозванцами областей, даже если им предлагали друзья, живущие в Леренуа или на
юге. И это даже несмотря на постоянную угрозу разорения или поджога поместий:
самозванцы не отличались разборчивостью в методах.
Следующей
весной еще один «лже-Патрик» объявился на юге – теперь в Вешенке. Вот это было
уже совсем серьезно, потому что рядом – Съерра. А Съерра, спорная территория,
стала теперь элалийской землей: в марте закончилось перемирие, и наступающие
отметили это стремительным продвижением вглубь Лераны. Йорек, король Элалии,
объявил Густаву свои притязания на то, что «было когда-то нашей землей». Густав
в хроники и старые карты не полез, отправил на юг подкрепление, но это было
последним, что могло собрать по своим закромам правительство. Был объявлен еще
один рекрутский набор: теперь забирали последних – стариков и мальчишек.
Вся весенняя
страда легла на плечи баб. И коров, потому что лошади тоже почти уже были
реквизированы для военных нужд. А ранняя и невиданно жаркая весна обещала такое
же жаркое, как в прошлом году, лето. Между тем цены на муку поднялись еще выше;
голод перестал быть только сказкой, страшным призраком, скользящим по краю
семейных преданий. Голодали целыми провинциями, заваривали лебеду и крапиву,
пекли хлеб из муки, смешанной с картофельными очистками.
Неизвестно,
что там пообещал народу вешенский Самозванец, но к началу лета войско его не
уступало, пожалуй, правительственному, разве что было чуть хуже вооружено. В
июне Самозванец объявил Вешенку своей… править обещал справедливо, но строго, а
в доказательство повесил нескольких забулдыг из своих, пытавшихся отобрать у
кого-то из крестьян остатки муки. Под руку его уходили не то что деревнями –
несколько городов вынесли «законному королю» ключи на подушке.
- Интересно,
- заметил, узнав про это, Патрик, - как долго продержится этот.
- Вы не
боитесь, ваше высочество? - спросил его однажды де Лерон.
- Нет, -
спокойно отозвался Патрик. – Он нам не мешает.
- Но как вы
будете доказывать, что вы – это вы, ваше высочество? – полюбопытствовал
полковник.
Патрик
беспечно махнул рукой.
- А я не
буду. Пусть он доказывает… только не мне, а Густаву. А я погляжу…
| 
