*  *  *

 Длинные дворцовые коридоры, широкие. Никогда, кажется, они не были такими длинными. Какие крутые ступени на лестнице… Патрик споткнулся – рука Лестина, твердая и быстрая, удержала его. До королевского кабинета – считанные метры, но нет сил и в глазах темно от боли. Они идут быстро, почти бегут… вот она, заветная дверь; сколько же времени ты здесь не был?

Когда потрясенные слуги унесли тело Гайцберга, когда поднялись с колен придворные, Патрик хрипло, но громко сказал:

- Всех лордов прошу через четверть часа собраться в Зале Совета. - Обвел взглядом толпу: - Лорд Лестин, вы нужны мне.

Лестин, оказавшийся совсем рядом, понимающе кивнул.

- К вашим услугам, сир.

Потом Патрик, кажется, потерял сознание – и очнулся стоящим, точнее, висящим на Лестине у окна, и уцепился за широкий подоконник. Мессир Тюльен, главный дворцовый лекарь, пользовавший в свое время Карла, деловито распарывал на нем и без того драный рукав.

- Я должен продержаться на ногах два часа, - проговорил Патрик сквозь зубы. – Как угодно, что хотите делайте – хоть хвостом за мной ходите, но мне нужны эти два часа. Вам ясно?

- Да, сир, - откликнулся тот деловито. – Рана неопасна – так, распороло. Вам бы прилечь сейчас…

- Ты слышал меня? – процедил Патрик. – Давай скорее…

Провал – его снова накрыла тишина. Кто-то суетился рядом, что-то говорил, кого-то о чем-то спрашивал Лестин – Патрик не слышал ничего, словно в воде, заложило уши, и даже боль почти не чувствовалась. Потом тишина разомкнулась – нужно было отдать приказ увезти Изабель из Башни. Потом еще что-то было… и вот уже они с Лестином торопливо идут по коридорам, и придворные расступаются перед ними. Ступеньки, повороты, высокие, такие знакомые двери…

- Кабинет не опечатан? – отрывисто бросил Патрик на ходу.

- Нет, мой принц. Здесь до сего дня был кабинет короля…

- Он никогда не был королем, - процедил Патрик сквозь зубы, потянув на себя дверь.

Солнце, солнце в окна, и все почти так, как было при отце. Только письменный стол передвинут и другой ковер на полу. Все цело, почти все. Может, и то, что они ищут, уцелело тоже?

- Дверь закройте…

- Густав, говорят, обыскивал кабинет, - негромко говорил Лестин, закрывая двери. – Но, слава Богу, не нашел ничего – так, только ненужные бумаги. Наверное, Его Величество незадолго до смерти сжег или спрятал то, что посчитал нужным. Патрик, вы помните, где это?

- Да!

Три шага от окна, четвертая доска справа, неприметный бугорок под пальцами, усилие… ах, черт – даже крошечное усилие отзывается болью. Механизмы не заржавели, по-прежнему бесшумны и легки, и ничего не изменилось за четыре года – вот-вот за плечом раздастся глуховатый голос отца. Мелодичный звон, тихий шелест – в стене открывается ниша…

Патрик потянулся, дрожащими пальцами сгреб бумаги, торопливо пролистал. Чуть пожелтевшие листы, свернутые трубочкой, знакомый летящий почерк, брызги чернил. Вот оно, вот оно!

- Да, - Патрик выпрямился, взглянул на Лестина. – Вот оно.

- Слава Богу…

- Лестин, - сказал он, пристально глядя на старика. – Благодарю вас. Я не забуду этого.

Старый лорд осторожно коснулся его руки.

- Патрик, нам нужно спешить. Четверть часа уже прошли.

- Да… Да, идем.

Какие же длинные, бесконечные они, эти коридоры, и какими ватными стали ноги – что это, усталость, голод и бессонная ночь не прошли даром или просто от боли так тяжело идти? Перед ними расступались, от них шарахались. Патрик усмехнулся. Как не шарахнуться от заросшего бородой, оборванного, перепачканного кровью босого человека в рваной, грязной рубашке, с рукой на перевязи, с дико блестящими глазами?

- Эй, приятель, - окликнул он, останавливаясь перед караулом у входа в Тронную Залу. – Не одолжишь мундир и сапоги? Верну с надбавкой.

Гвардеец машинально вытянулся, потом ошалело замигал.

- А… Э…

- Снимай живо! – рявкнул Лестин. – Какой роты?

- А… второй!

- Свободен, - проворчал Патрик, торопливо надевая мундир, натягивая сапоги и морщась от боли. Выпрямился, обернулся: - Мессир Тюльен, вы здесь? Будьте рядом, хорошо? - И глубоко вздохнул. – Ну… с Богом!

Помнишь, как входил в зал отец – легко и стремительно, суховато и точно, без улыбки, как он обводил взглядом собравшихся, как звучал его голос: «Доброе утро, господа…» Выпрямись, расправь плечи – пусть никто не увидит слабости.

Словно по команде, лорды умолкли, оборачиваясь к открывшимся дверям. И высокая фигура, быстро и легко пересекающая зал, была такой же прямой и гордой, как та, другая много лет назад… кто-то из лордов охнул и перекрестился украдкой.

Стоящее в торце стола кресло с высокой узорной спинкой так и осталось незанятым. В прежние времена Патрик сидел по правую руку от короля. Он и теперь занял это же место.

С легким шорохом развернулся первый лист…

«Божьей милостью мы, Карл Третий, король и повелитель Лераны и Западных островов….». Перехватило горло. Указ о возвращении ему всех прав и титула, подтверждение полной невиновности наследного принца. Указ о престолонаследии. Указ об отставке и аресте герцога Густава Гайцберга, лорда Диколи, лорда Кайвинга, графа Йоцеля. Указ о полной невиновности и возвращении в столицу всех дворян из «партии принца». Список членов Государственного Совета, за одним исключением совпадавший с тем, который наметили и утвердили заговорщики; вступает в силу сразу после перехода власти от Карла Третьего к Патрику Четвертому. Четкие, не допускающие ни единого двойного толкования строки, размашистый четкий почерк. Спасибо, отец.

Когда были прочитаны до конца все бумаги, взятые из тайника, Патрик обвел взглядом сидящих.

- У вас есть сомнения в подлинности этих документов?

Поднялся, откашливаясь, с дальнего конца стола лорд Лоррис.

- В подлинности этих документов – нет, - неторопливо заговорил он. – Я узнаю слог Его Величества Карла Третьего, мир его памяти, хоть через десять лет. Но у меня есть сомнения в подлинности человека, называющего себя принцем Патриком. По нашим сведениям, принц Патрик был убит вскоре после побега с каторги и захоронен в предместьях столицы. Все это время в стране мутили воду самозванцы, их было даже не один и не два. Чем вы докажете, что вы, сударь, - он выделил это слово – не титулуя, - что вы и есть его высочество опальный принц?

Патрик помолчал.

- Мою подлинность прежде всего может подтвердить ее высочество принцесса Изабель – если слово ее хоть что-то значит для вас, лорд Лоррис.

- Этого мало, - упрямо ответил тот.

- Далее, это же может подтвердить лорд Лестин – все эти годы он помогал мне.

Лорд Лестин, сидящий справа, согласно наклонил голову.

- Словом своим подтверждаю, что вы видите перед собой истинно принца Патрика, господа, - сказал он. – В том клянусь своей честью.

- Лорд Лестин честен, - громко проговорил сидящий рядом с лордом Лоррисом почти незнакомый человек. Патрик вспомнил его с трудом – при Карле он занимал какую-то совершенно незаметную должность и не входил в состав Совета. – Но нельзя исключать и того, что он может быть обманут. Чем еще вы можете подтвердить?

Повисла короткая пауза.

- Приметой, - разрывая повисшее молчание, усмехнулся Патрик, - подделать которую невозможно, и которая принадлежит роду Дювалей. Вы, господа, знаете, что это.

Он встал.

- Родинка, - заговорили сразу несколько голосов. – Родинка…

- Боюсь, однако, господа, - продолжал Патрик, - что зрелище это будет не вполне приятным и может оскорбить ваши эстетические чувства. Ну да уж как есть… Мессир Тюльен, помогите мне.

Сдавленно шипя сквозь зубы, с помощью лекаря он выпутался из незастегнутого солдатского мундира и остатков рубашки, повернулся спиной к присутствующим. Лорд Лестин быстро встал рядом. «Спасибо», - тихо шепнул ему Патрик.

Да уж, зрелище было не из приятных, лорды запереговаривались негодующе и презрительно. Исчерченная запекшимися полосами и пятнами ожогов худая спина с выступающими позвонками и старыми шрамами должна принадлежать не принцу крови, а каторжнику или бродяге. Но сомнений быть не могло: под левой лопаткой темнел крест - мета, проклятье и право рода Дювалей, право крови, отнять которое не мог никто, пока жив хоть один потомок королей.

- У вас есть еще сомнения, господа? – негромко и грустно спросил лорд Лестин.

Тишина. Тишина.

Патрик повернулся. Натягивая рубашку, усмехнулся уголком рта.

- Еще вопросы?

Лорды молчали.

Патрик обвел взглядом Совет.

- Следует ли понимать, господа, что вы признаете меня?

Тишина.

Патрик улыбнулся неожиданно весело и открыто, и, не выдержав, заулыбались в ответ лорд Кайрел и лорд Веллен – они еще помнили долговязого любопытного мальчишку, сидевшего по правую руку от отца.

- Да, сир… - раздалось, наконец.

Патрик сел. По-прежнему – справа от кресла короля, которое так и оставалось пока пустым.

- У тех, кто не согласен с волей покойного короля Карла, - медленно и четко сказал он, - есть возможность сказать это.

Тишина.

Медленно, медленно поднялись двое. Лорд Лоррис и тот самый полузнакомый… кто же он, мучительно вспоминал Патрик, кто? Оба с вызовом взглянули ему в глаза.

- Мы не согласны и объявляем тебя самозванцем, - так же четко проговорил Диколи. – И пусть все слышат наши слова.

- Благодарю вас за службу, - в наступившей опять тишине голос Патрика звучал очень отчетливо. - Отныне вы двое вольны покинуть Совет и страну и никогда более сюда не возвращаться. По истечении трех суток вы должны покинуть Лерану. Если же вас увидят после этого срока где-либо на территории страны, вы будете объявлены вне закона и арестованы как государственные преступники.

Двое одновременно поклонились – не ему, но Совету – и вышли. Очень громко захлопнулась за ними дверь.

И – почти сразу – поднялись со своих мест Кайрел и Лестин. Патрик поднялся тоже – он понял, что это означает.

Выйдя на середину зала, Кайрел с заметным усилием опустился на одно колено и склонил голову. Голос его раскатился по залу.

- Я, Артур Юлиус Кайрел, дворянин и лорд, обещаю и клянусь всемогущим Богом в том, что хочу и должен Его Величеству Патрику Четвертому Дювалю, королю и повелителю Лераны и Западных Островов, верно служить и во всем повиноваться, не щадя жизни своей, и всегда и во всем способствовать славе короны и Отечества. Клянусь для своей корысти, должности, службы противно присяге не поступать. Клянусь хранить и защищать честь Его Величества и Лераны прежде чести своей. Да будет мне в том Бог судья и свидетель.

Падали, падали слова – скупые, четкие, освященные временем. Золотыми монетами ложились к ногам нового короля.

Их было тринадцать человек… тринадцать раз он принимал присягу. Старые и не очень, седые и не слишком, все они смотрели на него сейчас так, как – Патрик готов был поклясться – смотрели когда-то на короля Карла. Впрочем, пока ему некогда было думать о выражении их глаз. Он подумает об этом, когда останется один – если у него будут на это силы.

В какой-то момент Патрик снова потерял сознание – ненадолго, на полминуты – и очнулся сидящим (вернее, полулежащим) на стуле. Рядом суетился лекарь. Патрик машинально вдохнул вонь нюхательной соли, отстранил руку Тюльена и встал. Пошатнулся и сказал спокойно:

- Продолжим.

Десять… одиннадцать… двенадцать… Последним стал лорд Веллен, и его Патрик уже почти не слышал – так звенело в ушах. Удержаться бы…

Когда последний из лордов поднялся с колен, когда все снова заняли места за длинным столом, Патрик минуту молчал. Молчали и они, лорды, вершители судеб страны. Сколько из них принесли сегодня присягу искренне, а сколько побоялись разделить судьбу тех двоих, ушедших? Впрочем, он еще подумает об этом. Завтра. Когда сможет думать о чем-то еще.

В комнате ощутимо потемнело. Неужели этот длинный день уже закончился? Нет, это почернело небо за окном – собиралась гроза. Хлопнула оконная рама от порыва ветра.

- Благодарю вас, господа, - сказал, наконец, Патрик, глядя в глаза каждому. Почти все бестрепетно выдержали его взгляд, только Веллен опустил голову. - Двое, покинувшие нас - кем они были? Лорд Лоррис, насколько я помню, министр финансов, так?

- Да, сир, - ответил Кайрел.

- Второй кто?

- Лорд Седвик, сир, министр внутренних дел.

- Значит, с нынешнего дня эти должности вакантны. До завтра Совет остается в прежнем составе, кроме лорда Диколи… его заменит теперь полковник де Лерон. Гвардию привести к присяге завтра утром. Сегодня ночью усилить караулы на улицах Леррена. Сегодня же вечером объявить народу манифест о смене власти. Кабаки до утра закрыть, завтра пусть работают как обычно. Пока все. Завтра в десять утра – рабочий Совет. Я хотел бы выслушать доклад о положении дел в стране… вид сверху, - Патрик скупо усмехнулся. – Главам министерств быть обязательно. Вопросы?

- Сир, - неуверенно проговорил кто-то, - что делать с телом… гхм, - он сделал вид, что закашлялся.

- В часовню. Похороны завтра. Похоронить в усыпальнице, с почестями, как родича королевского дома. Вдове… кстати, он был женат?

- Нет, сир. Свадьба была назначена на осень.

- Невесте принести соболезнования. Кто она?

- Принцесса Северных Островов Иоланта де Рей.

- А, - усмехнулся Патрик, - ясно. Королю Северных Земель – официальные извинения. Замок Гайцберга – в королевскую казну. С этим все?

- Сир… что с коронацией? Когда?

Патрик устало провел рукой по лицу.

- Завтра решим. Все свободны.

Один за другим, непривычно молчаливые, лорды покидали залу Совета.

Темное, почти черное небо за окном прорезала яркая вспышка, грохнуло. О подоконник застучали первые капли дождя, пахнуло свежестью.

Неожиданно в дверях образовалась маленькая пробка… стук каблучков и звонкий голос вывели Патрика из оцепенения. Принцесса Изабель – в черной монашеской одежде, но с непокрытой головой, золотые волосы заплетены в косу – вихрем влетела в залу.

- Патрик!

Он поднялся. Сумел даже не пошатнуться. Она жива, и с ней все в порядке. Одна из немногих нитей, привязывавших его к жизни.

Несколько секунд брат и сестра смотрели друг на друга. Потом Изабель подошла – медленно, неуверенно. Осторожно коснулась пальцами его щеки, улыбнулась – несмело, словно не веря:

- Живой…

Патрик прижал к губам ее вздрагивающие ладони.

- Сестренка… спасибо тебе, родная.

Изабель прижалась к нему.

Они стояли так – долго-долго, целых длинных пять секунд…

Осторожно попятился к выходу Тюльен, сжимая свою сумку. Лорд Лестин поманил его за собой и бесшумно вышел.